Абатурова
Екатерина Алимпиевна

Участник Великой Отечественной войны, ветеран 1 корпуса ПВО, ветеран труда. Награждена орденом Отечественной войны II степени, медалью «За Победу», юбилейными знаками и медалями.

Воспоминания восстановлены по урокам памяти в школах, где выступала Екатерина Алимпиевна. Когда началась война, Екатерина Алимпиевна жила в Молотове. В военкоматы приходили добровольцы, не только юноши, но и девушки, чтобы записаться в любые войска и идти на фронт. Пошла и Катя. Весной, в апреле 1942 года из Перми были призваны две тысячи девушек-добровольцев. Екатерина Алимпиевна служила бойцом 322 зенитно-пулеметного полка на военном аэродроме тяжелых ночных бомбардировщиков на ст. Кратово (ныне ЛИИ в г.Жуковский).

«Привезли нас в Тушино, на аэродром. Там все было завалено трупами убитых немцев. Трупов было так много! До сих пор ужас... Мы очищали от них землянки. Потом строили свои землянки. В одной находилось 6 человек. Там было все так устроено, чтобы снаружи никто не догадался, что тут кто-то есть. Даже еду мы разогревали на специальных печках, без огня. Спали совсем мало. Но мы же были молодыми девчонками: смеялись, радовались, пели в землянках, старались как-то навести уют там, где жили...

Когда мы всё расчистили, то нас стали учить обращению с зенитками, с телефонной связью. Через месяц мы приняли присягу и нас распределили по подразделениям. Мы, шестеро девчонок, попали на аэродром тяжелых ночных бомбардировщиков Пе-8. Я не растерялась, не испугалась. Я уже много чего умела. Окончила курсы фельдшеров. И еще до отправки на фронт принимала составы с ранеными на вокзале Перми II, работала в госпитале. Видела уже боль и страдание, много человеческих страданий. Нас всему обучили очень быстро: как восстановить связь, как передать сообщение, первой медицинской помощи, как обращаться с оружием.

Нарушится связь, — нам идти восстанавливать, под огнем, под бомбардировками. Что зима, что лето. Катушка телефонного кабеля весила 60 кг, кроме того с собой инструмент и телефон. И это мы тащим по снегу до того места, где обрыв. Потом чиним провода... Тем же путем ползком назад на аэродром. Докладываем: «Связь восстановлена». Все время мы были в напряжении, обстрелы были постоянно... Только прижмемся друг к другу, задремлем, опять тревога, — налет. И так каждый день.

Немцы за нами охотились постоянно. Наш аэродром был засекречен, поэтому многое из того, что происходило там, теперь осталось тайной. Весь аэродром был закамуфлирован маскировочной сеткой. Вокруг аэродрома были макеты ложных «игрушечных» самолетов, создававшие вид аэродрома сверху.

Моей самой близкой подругой была Зинчик — Зинаида Васильевна Пономарева. Мы везде были с ней. Мы были очень дружные, не перед кем было заискивать, мы были ровесницы. И вот, нарушилась связь со штабом дивизии. Кругом земля дрожит, трещит вокруг, взрывается, грохочет. Катушку с кабелем приходилось волочь по снегу за собой. А Зинчик телефонный аппарат тащит, подключает и проверяет, говорит он или нет. Когда находили обрыв, соединяли и быстро уходили обратно. А связь постоянно рвалась. Все время были под бомбежкой.

Меня ударило взрывной волной, повредило руку. Обратно Зинчик волокла и катушку, и меня...

Когда приехала я в штаб дивизии с донесением, докладываю откуда, а там мне говорят: «Как с аэродрома?! Он разбомблен, немецкое радио сообщило об этом утром!» А я отвечаю: «Да! Не возражаем, была бомбежка. Макеты все разгромлены, вокруг них тоже. Но самолеты и аэродром целы». Командир меня даже обнял от радости.

Полк давал торжественную клятву гвардейцев: «Мы тебе, Родина-мать, клянемся... Пока глаза видят землю, а руки держат штурвал, не щадя ни крови, ни самой жизни, мы будем гордо нести гвардейские знамя, оберегая его чистоту и честь». Это выдержка из присяги 746-го отдельного авиационного полка дальнего действия (позже, в 1944 г. 25-й гвардейский авиационный Орловский полк дальнего действия), который базировался на авиаузле в Кратово.

Экипаж самолета был одиннадцать человек. Когда самолет в бою погибал, то выпрыгнувшие летчики пробирались обратно домой до границы. Просили позвонить в свою часть, чтобы за ними приехали. Конечно, многие погибали. Вечером начиналась подготовка к вылету самолетов. Техники готовили экипажи, подвешивались бомбы, проверялись бортовые приборы. Летчики собирались «в путь-дорогу». Мы были в постоянном напряжении, каждую ночь могло произойти самое худшее. Иногда самолеты прилетали настолько поврежденные, что было просто чудо, как они смогли дотянуть до аэродрома.

Многие экипажи не возвращались. Один самолет долетел до аэродрома, но был сильно поврежден, ребята были раненые и убитые. Экипаж запросил срочную посадку, но посадочная полоса была занята истребителями. Самолет пошел на второй круг и упал на свой же аэродром прямо на наших глазах. Мы плакали. И хоронили их сами. Одиннадцать гробов несли на воинское кладбище... Кладбище было очень большое.

На аэродром приползали дети, они уже изучили дорогу. Маленькие такие, где угодно проползут. Когда бомбили, то уничтожили их село. Они еле дышали, маленькие и худенькие были. Мы отдавали им сухой паек. К тому времени походные кухни к нам уже не доезжали, и с самолетов нам сбрасывали съестные припасы. В пакетах были сухари, каша, лапша. Воду мы брали из пруда неподалеку. Дети толкали еду за рубашки, и возвращались обратно к своим землянкам на месте разрушенных домов.

Весной 43го к нам на аэродром пришло «пополнение» — молоденькие 16-летние парнишки, просто дети. Они боялись налетов, бомбежек, прятались кто куда. А еще они засыпали на ходу от усталости. Девочки с трудом их будили, кричали «Тревога!», а они спят крепко-крепко. Хватали их и поднимали силой. А бомбежки были сильные: все трещало кругом... Кто-то из них остался на аэродроме, а кого-то переводили в другие полки. Однажды один из мальчишек пополнения испугался и побежал. Думали, что он вернется, но он не вернулся. Его, конечно, нашли и привели в часть. Судили, приговорили к расстрелу. А расстреливать назначили меня. Чтобы всем другим новобранцам дать урок: струсил — женщина тебе этого не простит. А я не могла его расстрелять. Сказала: «Убейте меня, но я этого делать не буду!» Заплакала и тоже убежала в лес. Меня искали, но не могли найти. Вышла позже, когда все улеглось. Меня сразу посадили на гауптвахту. Я понимала, что за неподчинение приказу меня тоже могли расстрелять, но... У нас был генерал Григоров — очень душевный человек. Когда он узнал всю эту историю, то велел отменить указ. Мальчика отправили на передовую, а меня отпустили на свободу.

День Победы я встретила уже в Перми. Это был самый счастливый в жизни день. Когда по репродукторам объявили «Победа, товарищи!», на всех улицах люди обнимались, целовались, радовались от всей души. Даже не верилось, что война, наконец-то, закончилась...»

Сегодня из их девичей землянки осталась одна Екатерина Алимпиевна.