Богдаев
Алексей Николаевич

Полковник в отставке. Награжден орденами Отечественной войны и Боевого Красного знамени, а также медалями, в том числе медалью «За боевые заслуги». Окончил Одесское общевойсковое училище. Служил на Украине в войсках ВДВ заместителем командира роты, начштаба роты. Продолжил службу в Уральском военном округе заместителем командира батальона. Преподавал на военной кафедре Пермского университета. Пишет книги, лауреат конкурса военно-патриотической поэзии России в 2003 году.

«Я родился в Благовещенске-на-Амуре в большой семье. Мама, папа, дедушка работали в колхозе. Так было до 1937 года, когда начались аресты.

Отец в то время был завхозом колхоза. И однажды его ночью арестовали. За что? Он никогда ничего не брал. Через два месяца освободили. Я помню, он пришел домой, положил руку на стол и сказал:

— Хватит мантурить в колхозе. Собираемся и уезжаем.

И мы поехали к родственникам там же на Дальнем Востоке. Они работали на опытном поле, где выращивали новые сорта пшеницы и рассылали по всему Советскому Союзу.

Но и там начались придирки со стороны чиновников, которые требовали, чтобы мы сдавали остатки овощей. Работники пытались объяснить, что кормят ими свои семьи, но не удалось. Мужа моей тётушки чуть не арестовали.

В 1938 году было принято решение переехать к дедушке на Кавказ. В это же время у моих родителей родилась седьмая девочка.

На Кавказе семья наша жила хорошо. Наш поселок Кутаис был под Краснодаром. Учились в ближайших городках, потому что там не было 10-класса.

Я был молодым, радовался жизни, хорошо учился, любил поспорить. Увлекался трудами Горького и Толстого. А потом началась война.

21 июня, суббота. Нам выдали аттестаты зрелости. Мы окончили 10 класс. Радости было много. Мы, молодежь, устроили шабаш. Сначала праздновали в школе, а потом вышли в сад. Там танцы были, на гитаре играли, один на балалайке. Часов до двух ночи. Потом я пришел домой спать, а мама утром будит:

— Леша, сынок, проснись. Война началась.

А я ей:

— Мама, ты что? Наша армия разгромит любую.

На следующий день брата, который только вернулся со службы, снова забрали. Ему было 22 года. И семь лет мы его не видели, думали, что погиб. Только потом узнали, что он живой. Был в плену. Отца забрали в декабре 1941 года, а летом 42 года он погиб под Краснодаром, когда наши войска отступали.

Я после войны нашёл свидетеля его гибели. Тот рассказал, что папа был ранен. Войскам надо было переправиться через речку. Лошади по брюхо в воде перешли, а он в телеге, где раненые лежали, захлебнулся. Сослуживцы не заметили, как это случилось. Так погиб отец.

Помню, немцы тогда шли на Северный Кавказ, чтобы захватить нефтяные месторождения: Майкопский нефтекомбинат, Кутаисские промыслы и другие.

Нас, молодёжь, ночью вызвали и сказали:

— Ребята, промысел закрываем, все устья и скважины взрываем, чтоб немцы не могли качать нефть.

То, что было в резервуарах, было решено хранить. Как? В горах есть озеро Крутое. Мы там купались, ловили раков. Это озеро выкачали, выпустили воду и туда налили несколько миллионов тонн нефти.

А вот немцы не знали, что в скольких-то километрах от нефтепромыслов прячутся миллионы тонн нефти. Когда их выгнали из Кавказа, нефть забрали. После войны я побывал на этом озере. Страшная картина. Нет ни птиц, ни растений. Одни скалы, обмазанные нефтью.

Так вот, в 1942 году меня призвали в армию. Это было уже после того, как нашу семью эвакуировали в Башкирию на Туймазанефть, куда я устроился работать. Но когда мне исполнилось 18 лет, пошел в армию.

Пошел сразу к капитану. Говорю:

— Я окончил 10 классов, пошлите меня учиться.

И меня послали учиться на сержанта. Потом окончил сержантскую школу, получил звание. После нас собрали и приказали готовить маршевый эшелон для фронта. Это был подбор людей, техники, продовольствия, оружия, боеприпасов. Все это надо было грузить на поезд . Я — тогда командир отделения — следил за погрузкой. Работали с утра до вечера.

И вот однажды начальник поезда объявил, что завтра уезжаем. Это уже было начало 1944 года. Мы ехали к Смоленску, где находилась комендантская столовая. Двести человек в ней ели, потом садились в эшелон и ехали дальше. Там же была организована баня-душегубка, а всё бельё сдавали для прожарки. Ну и можно было немного прогуляться. А, надо сказать, жители и солдаты пустили слух, что немцы в Смоленске ставили девушкам клеймо выше колена. И вот нам хотелось узнать — правда это или нет.

Помню, мы свободные после купания, пошли прогуляться по городу. Смоленск горел, парк весь был забросан мусором, людей нет. И вдруг видим — сидят две девушки. У одной была повязка на ноге. Мы подошли к ним. Поздоровались, разговорились. Они нам рассказали про оккупацию. А мой товарищ спросил:

— Девушка, а что это у вас, ранение на ноге?

— Да, нет. Там у меня царапина, — ответила она.

Ну, он ей предложил обработать рану. И подруга ее поддакивает:

— Да, развяжи. Может, помощь окажут.

И когда сняла повязку, мы увидели, что никакого клейма нет. Просто такой слух пустили. Мы захохотали, а девчонки не поняли, бросили всё и убежали.

Первую смерть я увидел, когда прибыл на фронт. Это было на границе с Польшей в Замостье.

Люди разгружали эшелон. Было 4.00 утра, холодно. Такое состояние, что не знаешь, куда деваться. А наш поезд обнаружил немецкий мессершмитт и передал, что мы разгружаемся. Этот самолет-разведчик разворачивается и делает пике. А на одной из платформ стояли ЗПУ — зенитно-пулеметные установки, четыре пулемета вместе, которые стреляют разом. На задней платформе стояла зенитная пушка.

И вот эти две платформы готовы встретить самолет, а командуют ими девушки-зенитчицы. О них мало писали. И плохо, что мало писали. Они охраняли объекты от нападения противника, и очень эффективно.

И вот объявили:

— Воздушная тревога!

Солдаты стали прятаться в канавы, за деревья, а в это время открыли огонь пулеметы, зенитная пушка, но летчик успел сделать длинную очередь и бросить четыре бомбы. Ни одна бомба в эшелон не попала. Только одна пуля попала девушке в грудь. Она упала. Девчонки бросились к ней:

— Маша, Маша, смотри, твой самолёт, задымился, упал, взорвался!

Это длилось всего шесть минут. Потом все подошли, а она уже была мертва. Девушки плачут: Машенька, ты хотела видеть пограничный столб, а мы на границе с Польшей. Так теперь здесь будет твоя могила. Знаете, какое потрясение было. Мы молодые, хотели жить. На меня это произвело неизгладимое впечатление. Это был мой первый и последний испуг, потом я уже ничего не боялся.

Война шла в Польше. Я командовал подразделением, был ранен, там погиб мой друг. Он был в первой роте, а я в восьмой. Они впереди, а сзади — авангард. Группа, где шел друг, называлась ГПЗ — головная походная застава. Они смотрели, нет ли опасности для полка. А тут — поляки ждут за пулемётом! Когда ГПЗ подошла на расстояние 300–400 метров, поляки открыли одну очередь, потом на мотоцикл и дали хода. Было убито три человека и четыре ранено, в том числе мой друг, с которым я учился в 8 классе — Анатолий Иваньков. Этих поляков поймали. Их ждал трибунал и расстрел. А в это время наша 52-армия должна была брать Потсдам. Четыре месяца мы тогда были в сильном огне. Обходили Берлин с юго-запада. И вот, когда мы подходили к Потсдаму, пришёл приказ снять нас с позиции. Оказывается, чехи подняли восстание против немцев. Было принято решение батальон высадить на машины и в Чехословакию.

26 апреля 1945 года подъезжаем к чешскому городку, не помню название, и слышим кричат:

— Победа!

Немцы, оказывается, удрали. Ну и вот, вскоре война закончилась. Я был старшим сержантом двадцати лет. Нас всех собрали и сказали:

— О дембеле не думайте! Все офицеры погибли. Вы должны идти учиться.

Я попал по распределению в Одесское военное училище. Погрузили нас в поезд, и мы поехали в Россию. Проехали Волгу. Просыпаемся:

— А где же Одесса?

Одесса позади. Идем к начальнику:

— Мы куда едем?

— В Одесское военное училище.

Оказалось, что Одесское военное училище находится в городе Уральске, недалеко от Гурьева.

Приехали в школу. Старенькое здание. Там я год учился. Через год приехал в Одессу. Там закончил училище и попал в воздушно-десантные войска.

В 1954 году десантные войска стали сокращать. Я попал в заштат. Но поскольку у меня была хорошая характеристика, мне начальник штаба сказал:

— Алексей Николаевич, ты не беспокойся. Тебя не уволят.

Меня не уволили, но отправили в Уральский военный округ в Пермь из города Славута. Я стал командиром роты здесь, был инженером полка. Потом восемь лет преподавал на военной кафедре в Пермском университете. Читал студентам лекции.

Самое счастливое в моей жизни — это то, что я воевал и остался жив».