Черемных
Анатолий Андреевич

Ветеран войны и тыла. На момент начала войны работал на заводе токарем. После войны работал в облисполкоме, в обкоме партии в Перми.

«Вы знаете, война началась. В общем, начало такое. Я услышал по радио, что началась война. В 41-ом году. Я работал на заводе токарем, услышал такое объявление. Мы все забегали: что случилось? Потом позже, немного времени прошло, я решил идти добровольцем.

В августе мне исполнилось 17 лет, а в октябре я уже был в военкомате с заявлением пойти добровольцем. Я жил тогда с бабушкой. Она мне напекла на дорожку пирожков, я взял сумку и ушёл в армию. Никто меня не провожал. Я на вторую Пермь пришёл, сел в эшелон и поехал.

Ну, меня выслушали, и отправили не на фронт, а в военную школу, училище. В Курган. Мы все на товарняках, группа была сформирована, нас повезли в Курган. Один, два вагона. Сейчас столько времени прошло, и живых никого нет, и не помню никого, кто ехал с нами. Приехали мы в Курган, нас поместили в казармы. После этого мы пошли в училище.

Учились мы недолго. В декабре были сильные бои под Москвой, и наше училище расформировали. Все направили кого куда. Меня направили в Нижний Тагил. Там танковый запасной полк был, туда меня и направили, туда я попал. Но в запасном полке мне не пришлось воевать, потому что я простыл и был переведён в штаб полка, там же, в Нижнем Тагиле. И, видимо, осложнение сказалось на себе, меня демобилизовали. То есть я никуда дальше не попал, ничего. И я приехал в Пермь обратно, здесь некоторое время я лечился. Лечился, немножко окреп, подал снова заявление взять меня в армию. Но не удалось. Не взяли. Это было начало 42-го года.

Я поступил на завод работать, 470-ый, Ленинградский эвакуированный завод. Поступил. Поскольку до войны я учился на токаря-универсала, меня на этот завод взяли мастером, я там поработал, там меня избрали секретарём комсомольской организации, и я поработал там немного, меня забрали в горком комсомола на работу.

Начал там свою работу. Я был инструктором, за мной были закреплены промышленные предприятия, комсомольские организации этих предприятий. Кто-то занимался промышленными предприятиями, кто-то учебными. Я поработал на этом заводе недолго, меня взяли в горком комсомола, после этого обстановка сложилась так: ЦК комсомола послала разнарядку, чтобы активных комсомольцев послали на Украину, в помощь Украине, для работы на комсомольской работе. Вот, меня забрали, вернее я сам согласился, когда мне предложили. Я поехал на Украину.

На Украине я почти полтора года, около двух лет был первым секретарём райкома комсомола, в одном районе, Нововоронцовском, а потом во втором, Больше-Александровском. В двух районах я был первым секретарём райкома комсомола.

Ново-Воронцовка была небольшим населённым пунктом. На окраине села была разбитая церковь, в ней мы проводили наши заседания и другие мероприятия. Немцы отступили совсем недавно, почти не было продовольствия, сельхозтехники. Всё делали на лошадях, а когда их не было — тогда сами люди вспахивали и сеяли. Поля, на которых приходилось работать, были напичканы минами, на них нередко подрывались, особенно дети, не знавшие, как может выглядеть мина. Этот район граничил с плавнями Днепра, там много ещё укрывалось предателей, по нам стреляли. У меня всегда с собой был автомат.

Районы между собой отличались только по величине, везде была одна и та же разруха, отсутствие продовольствия и техники, соцкультбыта. Передвигался я когда пешком, когда на лошадях, когда на попутных машинах. Поехал однажды мой коллега на мотоцикле в соседний район, я напросился с ним. К вечеру мы оказались недалеко от одного села. Мотоцикл сломался. Мы постучались в один из домов, нам открыли, пустили переночевать. А когда мы утром встали, то обнаружили себя в молельном доме — всё сплошь было в иконах.

Что мне запомнилось на Украине — так это борщ. Украинцы умеют хороший борщ варить, сало готовить, кавуны, то есть арбузы, мочить. Нигде я враждебное отношение к себе не встречал. Пережив немецкую оккупацию, народ с радостью принимал нашу помощь и платил благодарностью.

Приборостроительный завод там был эвакуированный. Много людей приехало вместе с ним. До меня была секретарём на заводе Чернышова. Она была секретарём городской комсомольской организации, а я у ней заместителем был. Общались, то, что поручали — то и делали. Комсомольская работа сводилась к проведению всевозможных мероприятий, субботников на заводах, я выезжал туда и участвовал.

В основном очень было тяжело. Тяжело было материально и морально. Потому что мы получали карточки, по этим карточкам мы ходили в магазин, и нам их отоваривали. Отоваривали хлебом, колбасой — хотя нет, колбасы я не помню — хлеб да крупы какие-нибудь. Очень было тяжело, безусловно. А морально тяжело было, ибо война. Тем более, большие трудности, не так уж и просто.

Работал я, видимо, неплохо. Ко мне приехал как-то первый секретарь обкома партии Алексей Фёдоров, командир партизанских соединений Украины. Мы с ним беседовали, потом меня решили перевести в органы МВД, в милицию, на комсомольскую работу. Но опять комиссия не пропустила! По состоянию здоровья. Я оттуда вернулся в Молотов.

Я на разных работах был — в кооперации, видимо, тоже как-то себя зарекомендовал неплохо, меня взяли в облисполком, из него через год перевели в обком партии на соработу, и я в облисполкоме и горкоме партии работал на инструкторской работе. За мной были закреплены определённые районы по всем вопросам, которые надо было решать.

Вперёд я передвигался с четвёртым фронтом. Меня направили в Херсон. На комсомольскую работу. Ехал вместе с машинами. Добрался. Там недалеко Днепр. На лошадях, на машинах ехал. Народу было мало в деревнях, мало кто остался. Пахали лошадями. Боронили лошадями, убирали лошадями. Люди сами выходили, в период уборки. Вручную всё убирали, если лошадей не было. Куда надо — туда поеду, на лошади, пешком или на машине.

В основном, проводил мероприятия, связанные с обеспечением тыла продуктами питания. Проводили митинги, собрания. Никаких больше вопросов и не было: только продукты, только еда.

Я когда ехал, видел, как танки горели. Около Херсона. Недавно в Николаеве был ещё фронт, от Херсона до Николаева 100 километров, фронт ещё был, из Николаева немцев выгоняли, а мы уже были в Херсоне. Из Харькова я добрался до Херсона с большими трудностями. Мне повезло с попутчиком: мы с ним вместе в угольной коробке доехали до станции Водопой, а оттуда уже с разрешения начальства доехали на автомашине до Херсона. Парень оказался порядочный, у него там было, где жить, и меня там приютили. А что за человек был — не знаю. Потом мы уже не общались, не виделись никогда.

Окончание войны? Я услышал по радио. Я парень молодой, комсомолец, я с воодушевлением это воспринял. Больше ничего и не помню.

Позже я стал работать в облисполкоме и в обкоме партии, у меня грамот много за последнее время, перед пенсией. Был секретарём первым во многих райкомах партии. Жизнь прожита не даром, я скажу. Я всё, что можно, отдавал Родине и народу.

Областной совет охраны природы в Перми за мной, последние 20 лет я состою в Совете ветеранов войны и труда, возглавлял комиссии, связанные с ветеранским движением. Был награждён медалью к 60-летию победы, последний юбилей — когда мне исполнилось 90 лет — я получил поздравление от Путина.

Сейчас мне 90 лет.

Самое счастливое событие — я встретил жену. Мне было 20, ей — 19. Я с ней прожил 65 лет, если не больше. Я считаю, что это самое дорогое для меня — моя жена. Она всю жизнь была врачом. Познакомились мы после войны, в 1946 году. Я написал небольшую книгу о своей жене, называется «Моя богиня»».