Лебедева
Галина Михайловна

Когда началась война, была ребенком. Редактор Пермской государственной телерадиокомпании «Т7», член Союза журналистов, заслуженный работник культуры. Во время войны жила в Молотове. Когда война началась, Галине Михайловне было 7 лет. После начала войны в квартиру, где она жила, поселили семью из Ленинграда. Закончила филологический факультет в 1958 году, в молодости брала интервью о героях Великой Отечественной войны, готовила статьи, помогала в подготовке книг. Сейчас занимается родословной своей семьи, ведет поиски в архивах.

«Я вполне была осознанный ребенок. Я очень хорошо запомнила день начала войны. Никто же не готовился к войне. Признаки войны начались сразу в городе. Во-первых, появились вскоре карточки, продукты все исчезли. В эту же зиму перестали греть батареи. Вообще отопление кончилось. Дрова сразу в такой цене были, что никаких зарплат не хватало на это. Буханка хлеба равнялась примерно половине машины дров.

Мы ходили в школу каждый день, каждый день мы сидели на этих уроках. С нас не требовали, понимаете, — голодуха, страшно, ну что может выучить голодный ребенок? Мы думали только об еде. Мама нас учила, хлеб не съедайте ни в коем случае глотком таким полным, разжевывайте его, потому что только тогда от него пища, перетирайте его, а иначе от него пользы никакой нет.

Мы очень часто жили на голом хлебе, прибавки никакой не было. Начали менять вещи. Возле стадиона «Молот» был так называемый «хитрый рынок», где люди, которые имели какие-то блага, торговали ими. Масло сливочное продавали маленькими квадратиками, сахар чайными ложками, картошку, капусту квашеную мисочками, маленькими порциями, а денежки очень дорогими были. То есть это люди стали выживать любой ценой.

Позже мама вышла замуж, а потом в 43-ом году появилась моя сестра. Они уходили на работу. Я стала нянькой. Я не училась, пропустила год. Я воспитывала, бегала в молочку, покупала молоко, кормила это чадо, которое орало. А что было делать? Я потом маму спрашивала, как ты могла мне доверить, 9 с половиной лет, как ты могла мне доверить маленького ребенка. Она говорит: «Галя, у меня выбора не было». Не было выбора, только так. Карточки были на детях, подростках. Причем их нужно было так спрятать, чтоб их не отобрали. Надо их было спрятать так, чтоб у тебя их не нашли.

Но в принципе, люди помогали друг другу. Иначе не могло быть, иначе эту войну было не выдержать. Народ как-то наш российский в бедах ведет себя лучше, чем в другое время. Но тогда всем было так тяжело, что все как-то подпирали друг друга. Было много доброты. И я вот знаю случай среди моих близких знакомых, что потом блокадники, например, через много лет поехали обратно на Урал искать тех людей, у которых они жили, с которыми они жили одной семьей. Таких случаев было много, их встречали как родных.

Вот я считаю, что вот эти люди (которые работали на заводах на Урале) вынесли все бремя войны. Просто обыкновенные простые люди, которые не произносили никаких речей, они тянули этот воз изо дня в день, они терпели, они работали, на всех заводах, сколько надо.

Сам народ, жертва народная, вот это надо помнить. Беда-то в чем, что солдаты до сих пор многие лежат в окопах, так и не похороненные. Это грех великий нашего народа перед солдатами, грех, там очень много безымянных кладбищ. Вот стоят эти памятники, все со стандартными надписями «Слава воинам, погибшим тогда-то». Это еще хорошо, что на братских могилах сделаны такие символические могилы. Там, где мой брат Боря, там просто мемориал. Большая могила такая общая, даже не могла, а какое-то такое возвышение, а на ней пирамида и две кирпичные стены и на них висят гранитные плиты.

Скоро именно мы, дети войны, останемся единственными очевидцами того времени. Может, не самой войны, а каких-то ее моментов… Война была страшная, с огромными жертвами

День Победы встречала я не в Молотове. Дело в том, что в конце войны мы настолько оголодали, мы были в таком тяжелом положении. Мама у меня в это время ушла из школы и работала инспектором. И день Победы мы встречали в деревне. Утром, 9 мая кто-то видимо из деревенских подростков с палкой промчался на коне по селу и колотил ей, и кричал: «Собирайтесь к клубу! Собирайтесь к клубу!» Ну, конечно, все понимали, что эта новость может быть только одна. Потому что все уже ожидали ее, понимали, что скоро будет Победа. И народ потек туда. Приехал какой-то представитель из Чусового и приехал какой-то военный. И он сказал тем, кто похоронки получили: «Не плачьте, матери, не плачьте, сестры, не плачьте, отцы и старики, не плачьте! Ваши дети отдали жизнь за Родину! Вы можете ими гордиться!» Он какие-то такие слова сказал, что еще больше все, конечно, заплакали. А потом просто начался праздник, то есть люди обнимались, целовались, потащили столы, тут сразу возле клуба. И вот прямо в этом парке стали ставить столы, и каждый тащил все, что мог. Ну и самогонку, конечно, тащили.

Мало народу вернулось, очень мало. По данным, родившихся с 21-го по 25-ый год, осталось 3 процента. То есть самые молодые. Это самая молодая поросль, которая вообще ничего: нецелованные, ни детей, ничего, и все они погибли. Три процента, это же только подумать, три процента! О войне надо читать, чтобы понять. Читать и говорить. Это страшное время. Героизм в ней был тихий.

Они не хотят вспоминать, вот те, которые воевали, для них больно это, это все равно, что к живой ране какой-то прикасаться. Кто выжил — это чудо. Надо донести до нового поколения правду о том, что война — это страшное дело, и люди, которые ее пережили, они ранены ею на всю жизнь. Ранены этой темой и вообще, они не могут этого никогда забыть.

Я вообще считаю, что счастье — это кратковременное состояние души. Оно очень кратковременное. И таких моментов, конечно, было много, так трудно сказать «самое счастливое событие». Но день Победы — это точно. Это было сродни этому чувству. Потому что тогда это было всеобщее счастье».