Стабровская
Вероника Петровна

Во время войны была ребёнком. По профессии инженер-конструктор, строитель, всю жизнь проработала в проектном институте «Пермгражданпроект».

Вероника Петровна показывает, раскладывая фотографии на столе: «Это дедушка и бабушка. Это мой отец. А это мой брат. Это моя прабабушка, это мамина мать. Так, а это моя мама. Это я. Это сын Саша. Это внуки Петя и Валентин. И это — тоже они. Это — бабушка. Бабушка ещё до революции умерла, родив четвёртого ребёнка. А воспитывала нас вторая жена деда. Вот мы четыре тех самых внука, которые были в войну маленькими и, в основном, жили с бабушкой и дедушкой. Мы все пермские, хотя корни у нас московские по маминой стороне, да и по отцовской стороне — тоже.

Когда началась война, я училась в начальной школе, классе, наверное, в третьем. А когда война закончилась, я закончила семь классов. Семь-восемь... Семь, по-моему. Школа № 32, где я должна была учиться, до сих пор есть. Её построили к началу войны. Сразу после строительства там открыли госпиталь. А нас всех перевели в 20-ю школу по улице Советской. По-моему, сейчас школы уже нет. Потом нас разъединили с мальчиками и перевели в 7-ю школу. Обучение было раздельно. Всю войну я училась.

День Победы настал как-то неожиданно... Утром. На улице было тепло. И почему-то все бежали на площадь. Там было много народу. Конечно, это был радостный день! Это ясно без слов! Это надо было только пережить. Это настолько было волнительно, несмотря на то, что мы были дети.

У меня было два дяди. Один — Казанцев Николай Васильевич — был капитаном парохода на речном флоте. А второй — Вячеслав Васильевич — работал в управлении железной дороги. Так вот, Николай Васильевич, который был капитаном, нас, детей, брал иногда покататься на пароходе, и меня брал. Пароход ходил до Астрахани.

И вот, в 42-ом году мы отправились в рейс. Пароход шёл через Чёрмоз. В Чёрмозе он грузился, дальше шел вниз по Каме, по Волге везли военных, солдат и груз. Он не был чисто пассажирским. Раньше в трюме, внизу, везли груз, на терраске тоже что-то везли. Ну, обыкновенный рейс...

А когда мы пришли в Сталинград, началась война. Это был август, первые налёты на Сталинград. Мы видели первый сбитый немецкий самолёт. Все это было для нас, детей, непонятно, волнительно. Хотя я бы не сказала, что страшно. В Астрахани наш теплоход перекрасили в серый цвет. Капитанскую рубку обложили тюками хлопка. Спрессованные такие, огромные. На рубку поставили зенитки. Переоборудовали нас дольше месяца.

А дома — в Молотове — нас потеряли и думали, что мы погибли. На Каме было два больших парохода: «Александр Невский» и «Клим Ворошилов». Это были самые лучшие пароходы. Мы вернулись на «Ворошилове». А вот «Невский» погиб перед нами в Черном яре. Это после Сталинграда, Каменный яр и Черный яр.

В Молотов мы возвращались примерно месяц. Так случилось, что во время войны я, по стечению обстоятельств, попала в Сталинград, видела начало обороны Сталинграда, видела горящую Волгу, видела, как гибнут люди.